Загрузка...
В трехлетнюю годовщину со дня смерти Дэвида Боуи художник Джордж Андервуд делится воспоминаниями о лучшем друге детства — о том, как они однажды подрались из-за девушки и как придумали собственное кодовое слово.
Художник Джордж Андервуд был одним из ближайших друзей Дэвида Боуи. Они познакомились в возрасте девяти лет, вместе ходили в школу, играли в различных группах, экспериментировали с блюзом, влюблялись и даже дрались — именно после ссоры с Андервудом Боуи получил травму, в результате которой его левый глаз перестал реагировать на свет и навсегда остался неестественно темного цвета (в медицине это называется анизокорией. — Esquire). Для подростка это было серьезным испытанием (музыкант перенес две операции), но впоследствии разноцветные зрачки стали неотъемлемой частью образа Боуи.
За Андервудом закрепилась слава того самого парня, который едва не лишил Дэвида Боуи зрения, хотя история их дружбы гораздо богаче — в ней было и совместное творчество (уже в поздние годы Андервуд оформил обложку одного из альбомов Боуи Hunky Dory), и общие детские впечатления, и конкуренция. Андервуд тяжело пережил смерть Боуи, и теперь, спустя три года он едет в Москву открывать выставку «Дэвид Боуи. Человек, который упал на Землю», которая пройдет в Центре фотографии имени братьев Люмьер с 11 января по 31 марта.
По просьбе Esquire Андервуд поделился воспоминаниями о Боуи, которые были опубликованы в биографии художника Soulful Warriors. С его разрешения мы приводим выдержки из книги в виде эссе.
Джордж Андервуд — памяти Дэвида Боуи
«Мы познакомились с Дэвидом, когда нам было по девять лет, в скаутском лагере. Нас обоих интересовала музыка, так что мы сразу подружились. Тогда в моду как раз вошел скиффл (музыкальный жанр, сочетающий элементы джаза, блюза и народные американские мотивы, очень популярный в Великобритании в 1950-е. — Esquire). В какой-то степени, скиффл был панк-роком того времени, ведь играть в этом стиле было так просто — купил гитару и лабай! У меня тогда была именно такая цель: купить гитару и научиться играть. Помню, я сказал Дэвиду: «Давай попробуем!» Сколько же всего хотелось делать в девять лет! Еще мы с Дэвидом пели в хоре Церкви Святой Марии. Я учился в школе при церкви, Дэвид же ходил в начальную школу Burnt Ash Junior School.
Потом мы оба поступили в школу с техническим уклоном Bromley Technical High School (ныне известна как Ravenswood School For Boys. — Esquire), где я углубился в искусство под руководством Оуэна Фрэмптона (Оуэн Фрэмптон был отцом известного гитариста, лауреата «Грэмми», гитариста Питера Фрэмптона. — Esquire).
Мне всегда хотелось выражать себя через живопись и рисунок. У Дэвида была музыка, а у меня рисование. И как-то раз он сказал мне: «Тебе-то хорошо, ты рисуешь, а я в этом деле увяз по уши», — имея в виду то, что он решил профессионально заняться музыкой.
Несмотря на то, что в школе мы были не разлей вода, между нами все равно существовал дух соперничества, какой бывает между двумя братьями. Кстати, во время одного из родительских собраний мистер Фрэмптон говорил моим родителям: «Мне кажется, что Дэвид Джонс (Джонс — настоящая фамилия Боуи. — Esquire) оказывает не очень хорошее влияние на вашего сына». И родители запретили мне с ним водиться. Я слышал эхо их слов в песне Дэвида: «Моя мама говорила, чтобы довести дело до конца, лучше не связывайся с Майором Томом!» (My mother said to get things done / You’d better not mess with Major Tom. Строчка из песни Боуи Ashes to Ashes. — Esquire).
Иногда нам действительно казалось, что мы родные братья. Наши мамы никогда особо не общались, не ходили друг к другу в гости, но — любопытный факт, — они обе любили вязать. И вот как-то раз встречаемся мы с Дэвидом, а на нас одинаковые свитера — даже узор такой же! Так и ходили по школе, будто близнецы. Еще помню, как пытались кадрить девчонок и представлялись братьями, разговаривали с американским акцентом и делали вид, что мы из группы The Everly Brothers (американский дуэт братьев Дона и Фила Эверли, очень популярный в конце 1950-х-начале 1960-х. — Esquire), и вот только что прилетели из Чикаго.
Девчонки верили и восхищались, а мы не могли удержаться со смеху. И еще пару раз случалось так, что я звонил Дэвиду, который в тот же момент пытался дозвониться до меня. Вот такая странная телепатическая связь. Однажды мы ехали в автобусе и вдруг одновременно сказали: «Не забудь зубную щетку», секунда в секунду! Я сказал тогда Дэвиду, что нам нужно запомнить эту историю. С тех пор это у нас появилось кодовое слово: каждый раз при встрече мы говорили друг другу «1−2-3-зубная-щетка». Мы не изменяли этой традиции вплоть до нашей последней встречи. Мы были близки, как сиамские близнецы.
Конечно, мы ссорились. Однажды поругались очень сильно. Сейчас я понимаю, что был несмышленым мальчишкой, но в 15 лет любая мелочь кажется трагедией. Нам с Дэвидом нравилась одна и та же девушка. Настоящая красавица. Между нами развязалась борьба в стиле «победит сильнейший», «на войне все средства хороши» и все в таком духе. На свое 15-летие я решил устроить вечеринку, потому мне казалось, что только так я смогу с ней пообщаться. Но в итоге вечеринка превратилась в настоящий кошмар: все страшно напились, включая Дэвида. Все, кроме меня, разумеется, потому что я должен был следить за порядком. Зато мне все-таки удалось поговорить с той девушкой, и в итоге мы договорились встретиться в молодежном клубе. Но наше свидание совершенно не входило в планы Дэвида. Он позвонил мне и сказал: «Вообще-то, Кэрол не хочет встречаться с тобой, ей нравлюсь я. Ей не хватило духу сказать тебе об этом». Я жутко расстроился, но в итоге все равно решил заглянуть в этот клуб. И когда я пришел, ребята мне сказали, что Кэрол прождала меня целый час. Так что Дэвид выставил меня настоящим придурком. А на следующий день я услышал, как он рассказывал другим ребятам, что якобы ходил гулять «с той девчонкой, которая нравится Джорджу». Чистое вранье, не представляю, о чем он вообще тогда думал. Я буквально рассвирепел. Вообще, я не из драчливых людей, но тогда я был настолько зол, что не смог сдержаться. Я знал, что Дэвид не станет со мной драться, но я был в таком бешенстве, что ударил его в глаз. Неделю спустя отец спросил у меня: «Почему ты не рассказал, что ударил Дэвида Джонса?» Я ответил, что не видел в этом необходимости, а, собственно, в чем дело?
— А в том, — ответил отец, — что я только что разговаривал с отцом Дэвида, и он сказал, что им пришлось отвезти сына в больницу, где ему сделали операцию, и теперь есть вероятность, что он ослепнет на один глаз.
У меня внутри все похолодело. Этого я хотел в последнюю очередь. Но, к счастью, все обошлось, мы помирились и остались лучшими друзьями. Много позже Дэвид поблагодарил меня за тот инцидент, так что я теперь не так сильно переживаю. Ведь именно тогда Дэвид обрел свой знаменитый потусторонний взгляд.
Джордж Андервуд
Даже когда Дэвид добился всемирного признания, мы продолжали общаться, хотя, признаюсь, были моменты, когда его известность тяготила меня — особенно в юные годы. Но Дэвид всегда старался отвлечь меня от этих мыслей. Мне кажется, ему хотелось, чтобы я пережил вместе с ним этот опыт, — он словно приглашал запрыгнуть к нему в машину и прокатиться по аллее славы. Но я сам этого не хотел и сделал свой выбор.
Я прекрасно понимаю, что каждая моя выставка будет сопровождаться предисловием «художник, который подбил глаз Дэвиду Боуи». Очень редко в моей жизни случаются интервью, в которых не упоминается Дэвид и наша с ним дружба. Не могу сказать, что меня это как-то раздражает, но иногда становится некомфортно.
Надо понимать, что наша жизнь — это путешествие, во время которого мы встречаем разных людей. Когда-то давно я встретил мальчика по имени Дэвид Джонс, который стал очень популярным и знаменитым. Я дорожил тем, что ассоциировался с ним. Говорить о лучшем друге — все равно что о своем брате. Когда такие люди обретают известность, тебе тоже передается часть их славы. Даже если ты этого не хочешь.
Я много плакал, когда умер Дэвид. Мне очень нелегко даются периоды скорби. Мы любили друг друга. Если отбросить огромное количество фанатов, публичную жизнь и статус звезды, то он, по сути, был обычным человеком. Я всегда считал, что большая часть того, что о нем пишут, не имеет ничего общего с реальностью. Хотя, с другой стороны, Дэвид сам любил драматизировать, и у него хорошо это получалось. Он вкладывал столько эмоций в свою музыку, неудивительно, что каждый человек трактует ее по-своему. Дэвид виртуозно менял жизни людей. Это потрясающий дар».
Редакция Esquire
Yulia Gladkaya
Latest posts by Yulia Gladkaya (see all)
- ЛУ… было бы сегодня 80… - 16.03.2023
- Песнь про утро - 23.12.2022
- Did you exchange a walk on part in the war for a lead role in a cage? - 09.09.2022
- The Neil Young song Roger Waters couldn’t live without - 09.09.2022
- Foo Fighters – “No Son Of Mine” - 20.07.2022
